Неточные совпадения
Всю половину левую
Отбило: словно
мертваяИ, как
земля, черна…
Ноздрев был так оттолкнут с своими безе, что чуть не полетел на
землю: от него все отступились и не слушали больше; но все же слова его о покупке
мертвых душ были произнесены во всю глотку и сопровождены таким громким смехом, что привлекли внимание даже тех, которые находились в самых дальних углах комнаты.
— Чтобы отдать тебе
мертвых душ? Да за такую выдумку я их тебе с
землей, с жильем! Возьми себе все кладбище! Ха, ха, ха, ха! Старик-то, старик! Ха, ха, ха, ха! В каких дураках! Ха, ха, ха, ха!
— Посмотри, — сказал вдруг Аркадий, — сухой кленовый лист оторвался и падает на
землю; его движения совершенно сходны с полетом бабочки. Не странно ли? Самое печальное и
мертвое — сходно с самым веселым и живым.
Ушел. Диомидов лежал, закрыв глаза, но рот его открыт и лицо снова безмолвно кричало. Можно было подумать: он открыл рот нарочно, потому что знает: от этого лицо становится
мертвым и жутким. На улице оглушительно трещали барабаны, мерный топот сотен солдатских ног сотрясал
землю. Истерически лаяла испуганная собака. В комнате было неуютно, не прибрано и душно от запаха спирта. На постели Лидии лежит полуидиот.
— «Как точка над i», — вспомнил Самгин стих Мюссе, — и тотчас совершенно отчетливо представил, как этот блестящий шарик кружится, обегая
землю, а
земля вертится, по спирали, вокруг солнца, стремительно — и тоже по спирали — падающего в безмерное пространство; а на
земле, на ничтожнейшей точке ее, в маленьком городе, где воют собаки, на пустынной улице, в деревянной клетке, стоит и смотрит в
мертвое лицо луны некто Клим Самгин.
На Невском стало еще страшней; Невский шире других улиц и от этого был пустынней, а дома на нем бездушнее,
мертвей. Он уходил во тьму, точно ущелье в гору. Вдали и низко, там, где должна быть
земля, холодная плоть застывшей тьмы была разорвана маленькими и тусклыми пятнами огней. Напоминая раны, кровь, эти огни не освещали ничего, бесконечно углубляя проспект, и было в них что-то подстерегающее.
Россия — страна купцов, погруженных в тяжелую плоть, стяжателей, консервативных до неподвижности, страна чиновников, никогда не переступающих пределов замкнутого и
мертвого бюрократического царства, страна крестьян, ничего не желающих, кроме
земли, и принимающих христианство совершенно внешне и корыстно, страна духовенства, погруженного в материальный быт, страна обрядоверия, страна интеллигентщины, инертной и консервативной в своей мысли, зараженной самыми поверхностными материалистическими идеями.
Тиранил же ужасно, обучая ее всяким штукам и наукам, и довел бедную собаку до того, что та выла без него, когда он отлучался в классы, а когда приходил, визжала от восторга, скакала как полоумная, служила, валилась на
землю и притворялась
мертвою и проч., словом, показывала все штуки, которым ее обучили, уже не по требованию, а единственно от пылкости своих восторженных чувств и благодарного сердца.
30-го числа вечером миноносцы дошли до залива Джигит. П.Г. Тигерстедт предложил мне переночевать на судне, а завтра с рассветом начать выгрузку. Всю ночь качался миноносец на
мертвой зыби. Качка была бортовая, и я с нетерпением ждал рассвета. С каким удовольствием мы все сошли на твердую
землю! Когда миноносцы стали сниматься с якоря, моряки помахали нам платками, мы ответили им фуражками. В рупор ветром донесло: «Желаем успеха!» Через 10 минут миноносцы скрылись из виду.
— Примеч. авт.] Иные, еще обросшие листьями внизу, словно с упреком и отчаянием поднимали кверху свои безжизненные, обломанные ветви; у других из листвы, еще довольно густой, хотя не обильной, не избыточной по-прежнему, торчали толстые, сухие,
мертвые сучья; с иных уже кора долой спадала; иные наконец вовсе повалились и гнили, словно трупы, на
земле.
— Ну, отцы вы наши, умолот-то не больно хорош. Да что, батюшка Аркадий Павлыч, позвольте вам доложить, дельцо какое вышло. (Тут он приблизился, разводя руками, к господину Пеночкину, нагнулся и прищурил один глаз.)
Мертвое тело на нашей
земле оказалось.
— И сам ума не приложу, батюшка, отцы вы наши: видно, враг попутал. Да, благо, подле чужой межи оказалось; а только, что греха таить, на нашей
земле. Я его тотчас на чужой-то клин и приказал стащить, пока можно было, да караул приставил и своим заказал: молчать, говорю. А становому на всякий случай объяснил: вот какие порядки, говорю; да чайком его, да благодарность… Ведь что, батюшка, думаете? Ведь осталось у чужаков на шее; а ведь
мертвое тело, что двести рублев — как калач.
Там недавно срубленные осины печально тянулись по
земле, придавив собою и траву и мелкий кустарник; на иных листья еще зеленые, но уже
мертвые, вяло свешивались с неподвижных веток; на других они уже засохли и покоробились.
Я понял все. Мне вспомнились рассказы охотников о том, что медведь, найдя какое-нибудь
мертвое животное, всегда закапывает его в
землю. Когда мясо станет разлагаться, он лакомится им. Но я не знал, что медведь закапывает медведя. Для Дерсу это тоже было новинкой.
Чиновник сказал: «так вот от этого вызова не откажетесь» и ударил его по лицу; франт схватил палку, чиновник толкнул его в грудь; франт упал, на шум вбежала прислуга; барин лежал
мертвый, он был ударен о
землю сильно и попал виском на острый выступ резной подножки стола.
— Да
мертвое тело на нашей
земле проявилось, — шепотом докладывает Федот.
Ухватил всадник страшною рукою колдуна и поднял его на воздух. Вмиг умер колдун и открыл после смерти очи. Но уже был мертвец и глядел как мертвец. Так страшно не глядит ни живой, ни воскресший. Ворочал он по сторонам
мертвыми глазами и увидел поднявшихся мертвецов от Киева, и от
земли Галичской, и от Карпата, как две капли воды схожих лицом на него.
Тогда-то вновь открываются давно иссякшие жилы родников, вся окрестность просачивается подступившею из-под
земли влагою, и оживает
мертвое болото; в один год пропадут полевые травы, и в несколько лет посохнут кусты и деревья.
В это мгновение я увидел другого орлана, направляющегося к той же лиственице. Царственный хищник, сидевший на дереве, разжал лапы и выпустил свою жертву. Небольшое животное, величиною с пищуху, полетело вниз и ударилось о
землю с таким шумом, с каким падают только
мертвые тела.
Глубокая ночь словно темным саваном облегала
землю, кругом царила
мертвая тишина.
Досада взяла меня. Я рассердился и пошел обратно к соболиному дереву, но вяза этого я уже не нашел. Сильное зловоние дало мне знать, что я попал на то место, где на
земле валялось
мертвое животное, Я еще раз изменил направление и старался итти возможно внимательнее на восток. На этот раз я попал в гости к филину, а потом опять к каменной глыбе с россыпью.
«Квас неси», — повторяет тот же бабий голос, — и вдруг находит тишина
мертвая; ничто не стукнет, не шелохнется; ветер листком не шевельнет; ласточки несутся без крика одна за другой по
земле, и печально становится на душе от их безмолвного налета.
В тот же день вечером совершилось в доме Анны Марковны очень важное событие: все учреждение — с
землей и с домом, с живым и
мертвым инвентарем и со всеми человеческими душами — перешло в руки Эммы Эдуардовны.
— Ничего. Ладно живу. В Едильгееве приостановился, слыхали — Едильгеево? Хорошее село. Две ярмарки в году, жителей боле двух тысяч, — злой народ!
Земли нет, в уделе арендуют, плохая землишка. Порядился я в батраки к одному мироеду — там их как мух на
мертвом теле. Деготь гоним, уголь жгем. Получаю за работу вчетверо меньше, а спину ломаю вдвое больше, чем здесь, — вот! Семеро нас у него, у мироеда. Ничего, — народ все молодой, все тамошние, кроме меня, — грамотные все. Один парень — Ефим, такой ярый, беда!
От этой злой угрозы на нее повеяло
мертвым холодом. Она ничего не сказала в ответ Исаю, только взглянула в его маленькое, усеянное веснушками лицо и, вздохнув, опустила глаза в
землю.
— Поди сейчас, отыщи мне рыжего Медиокритского в огне… в воде… в
земле… где хочешь, и представь его, каналью, сюда живого или
мертвого! Или знаешь вот эту клюку! — проговорил городничий и грозно поднял жезл свой.
Повели меня; ведут одну тысячу: жжет, кричу; ведут другую, ну, думаю, конец мой идет, из ума совсем вышибли, ноги подламываются; я грох об
землю: глаза у меня стали
мертвые, лицо синее, дыхания нет, у рта пена.
Глаза у него закрыты, как закрывает их зорянка-птица, которая часто поет до того, что падает с ветки на
землю мертвой, ворот рубахи казака расстегнут, видны ключицы, точно медные удила, и весь этот человек — литой, медный.
— Война! — вскрикнула Марья Дмитриевна. — Какая война? Живорезы, вот и всё.
Мертвое тело
земле предать надо, а они зубоскалят. Живорезы, право, — повторила она и сошла с крыльца и ушла в дом через задний ход.
Теплый воздух, грустный, неподвижный, ласкал и напоминал о невозвратном. Солнце, как больное, тускло горело и багровело на бледном, усталом небе. Сухие листья на темной
земле покорные лежали,
мертвые.
У лавок с красным товаром на
земле сидят слепцы — три пыльные фигуры; их
мёртвые лица словно вырублены из пористого камня, беззубые рты, шамкая, выговаривают унылые слова...
«Вот и покров прошёл. Осень стоит суха и холодна. По саду летит
мёртвый лист, а
земля отзывается на шаги по ней звонко, как чугун. Явился в город проповедник-старичок, собирает людей и о душе говорит им. Наталья сегодня ходила слушать его, теперь сидит в кухне, плачет, а сказать ничего не может, одно говорит — страшно! Растолстела она безобразно, задыхается даже от жиру и неестественно много ест. А от Евгеньи ни словечка. Забыла».
Вдруг раздался громкий выстрел, и лошадь Юрия повалилась
мертвая на
землю. Шагах в восьмидесяти перед толпою конных поляков летел удалый наездник.
Вдруг раздался ружейный выстрел… Омляш вскрикнул, хотел опустить нож, направленный прямо в сердце запорожца, но Кирша рванулся назад, и разбойник, захрипев, упал
мертвый на
землю. Удалой и Томила выхватили сабли, но в одно мгновение, проколотые дротиками казаков, отправились вслед за Омляшем.
Он казался
мертвым, и только легкое, едва приметное движение рубашки на груди показывало, что дух его не покинул еще
земли.
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с горы, как раздавленная ящерица по острым камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском о
мертвые камни
земли; тогда — как после догадывались люди — встал на колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, — вошел в воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
В тишину ночи изредка вливался певучий медный звук сторожевого колокола монастырской церкви, и это было единственное движение в
мёртвой тишине, обнимавшей
землю.
Кто-то невидимый вызвал его раньше времени; кто-то невидимый бродил в потемках по русской
земле и полной горстью, как сеятель щедрый, сеял тревогу, воскрешал
мертвые надежды, тихим шепотом отворял завороженную кровь.
А как уже 20 лет всем в великую тягость было его ходившее по свету
мертвое тело, так и уборка этого тела в
землю было только лишним затруднением для людей.
Никому уж он давно был не нужен, всем уж давно он был в тягость, но всё-таки
мертвые, хоронящие
мертвых, нашли нужным одеть это тотчас же загнившее пухлое тело в хороший мундир, в хорошие сапоги, уложить в новый хороший гроб, с новыми кисточками на 4-х углах, потом положить этот новый гроб в другой свинцовый и свезти его в Moскву и там раскопать давнишние людские кости и именно туда спрятать это гниющее, кишащее червями тело в новом мундире и вычищенных сапогах и засыпать всё
землею.
Ходившее по свету, евшее и пившее
мертвое тело Серпуховского убрали в
землю гораздо после.
Цветы родимого ущелья
(Так древний требует обряд)
Над нею льют свой аромат
И сжаты
мертвою рукою
Как бы прощаются с
землею!
Живого волка в капкане берут двое и даже трое охотников: утомив предварительно и потом нагнав волка близко, один из охотников просунет длинный рычаг под дугу капкана, прижмет к
земле и таким образом совершенно остановит зверя; другой бросает ему на шею
мертвую петлю и затягивает, а третий сзади хватает волка за уши; тогда первый охотник, бросив рычаг, связывает волку рот крепкой веревочкой или надевает намордник и завязывает позади головы на шее.
«Ничего нет легче, — прибавляет он, — как вывести оное в родословной и показать его законным наследником, хотя, между нами будь сказано, и есть правильнее его наследники, но они об этой
земле совсем не знают, и нам легко будет их утаить или написать
мертвыми; когда же купчая совершится и они про то сведают, то пусть просят и отыскивают законным порядком, а между тем как в справках и выписках пройдет лет десятка два-три, то можете вы весь лес вырубить и продать, а луга отдавать внаем и ежегодно получать с них втрое больше доходу, нежели вы за всю сию дачу заплатите».
Кругом в лесу царствовала тишина
мертвая; на всем лежала печать глубокой, суровой осени: листья с дерев попадали и влажными грудами устилали застывавшую
землю; всюду чернелись голые стволы дерев, местами выглядывали из-за них красноватые кусты вербы и жимолости.
— Разве они созданы только для работы и пьянства? Каждый из них — вместилище духа живого, и могли бы они ускорить рост мысли, освобождающей нас из плена недоумений наших. А войдут они в то же тёмное и тесное русло, в котором мутно протекают дни жизни их отцов. Прикажут им работать и запретят думать. Многие из них — а может быть, и все — подчинятся
мёртвой силе и послужат ей. Вот источник горя
земли: нет свободы росту духа человеческого!
Его вынесли, хотели утешать: напрасно!.. Он твердил одно: «К милой!», вырвался наконец из рук няни, прибежал, увидел
мертвую на столе, схватил ее руку: она была как дерево, — прижался к ее лицу: оно было как лед… «Ах, маменька!» — закричал он и упал на
землю. Его опять вынесли, больного, в сильном жару.
«Убийца!», воскликнул Владимир, «ты мне не верил, поди же, поцелуй ее
мертвую руку!» — и с вынужденным хохотом упал без чувств на
землю.
Да что же иначе и делать с человеком, который сам зарывает талант свой в
землю и
мертвой буквой убивает жизнь духа?